"Перхотьнос Зловещий"

И лишь веселое желтое око трактира "Рокси", пробивающееся сквозь мокрую листву и черные стволы деревьев напоминало, что ночь - это всего лишь такое время суток. И оно, око, обещает несколько часов отдыха в предельно дружеской обстановке, ежели у затерявшегося путника хоть что-то позвякивает в дорожном кошеле.

"Перхотьнос Зловещий"

"Перхотьнос Зловещий"

Внутри было тепло и, что самое главное, сухо. В небольшом камине потрескивали березовые поленья, и для запоздалых посетителей это звучало райской музыкой, благо что укипаловка у хозяина была душиста и крепка как никогда, а уж цена являлась не то что божеской, но всё-таки позволяла пропустить пару кружечек на сон грядущий. Охотники и бродячие барды, бандиты-инкогнито и имперские патрульные расслабленно позволяли парам алкоголя мягко туманить разум и согревать озябшие конечности.

Трактирщик лениво посмотрел на песочные часы и словно приготовился к чему-то...

Вдруг...

...жуткий, нечеловеческий крик пронзил деревянные стены трактира, заглушил шум разошедшегося ливня и будто ввинтился в уши отдыхающих путников. Все дружно вздрогнули и как по команде втянули головы в плечи - у них возникло чувство, что дерево всё-таки очень хрупкий материал, и лишь он стоит между ними и темной стеной ночи, наполненной чьим-то диким воплем.

Трактирщик напустил на себя обеспокоенный вид, пробормотав что-то про чертовых некромантов, и зазывающим жестом качнул небольшой бочонок, издавший приятный звук переливающейся внутри жидкости. Сразу же помещение наполнилось веселым перезвоном оловянных кружек, обеспокоенно маячавших перед его носом.

Золотые монетки потекли рекой под прилавок, ибо, как оказалось, душевное спокойствие владельцев оных куда дороже пары кругляшей, сделанных из драгоценного металла. И в который раз трактирщик возблагодарил Девятку за столько удачное расположение своего заведения, поскольку вопли уже продолжались лет эдак пять и служили почти неиссякаемым источником доходов, так как мало кто мог прикидываться трезвенником после леденящих душу звуков. Народ активно старался отогнать страхи двумя-тремя кружками с напитком, разъедающим дерево и так же бодро разъедающим мозг, напрочь отключая инстинкт самосохранения вместе с боязнью чего-либо. В последний раз какого-то хаджита держали всем трактиром, чтоб он не убежал в ночь бороться с неведомым злом, опрокинумши пинту укипаловаки...

..В глубине леса, раскинувшегося на южных склонах поднимающийхся Джеролльских гор, зловеще маячил вход в некую пещеру. Дабы усилить чувство "зловещести" и присутствия неких ужасных вещей поблизости, около входа было расставлено несколько атрибутов, призванных пугать нежданных гостей и весьма доходчиво объяснять, кто же всё-таки поселился в столько отдаленном и безлюдном месте. То были: старая каменная жаровня, полыхавшая жутким голубоватым огнем, парочка окровавленных копий с насаженными головами (выпученный белесые глазные яблоки и искривленные гримасы явно намекали, что их владельцы с большим неудовольствием расстались с любимой частью тела) и, конечно же, гроб с разломанной крышкой, заботливо прислоненный к камню у входа. В принципе, все было вполне стандартно и традиционно... Для кого же?

"Перхотьнос Зловещий"

"Перхотьнос Зловещий"

Для некромантов, как поймет догадливый читатель. Ибо только они получали искреннее удовольствие от запаха разлагающейся плоти и ходячих трупов. Что отчасти объясняет нежелание остального цивилизованного мира встретить эту касту магов с распростертыми объятиями, ведь не каждый выдержит даже пяти минут общения с человеком, который благоухает как все кладбища Киродиила, да еще норовит испачкать вас черной мантией, заляпанной кровью и глиной. Впрочем, это не особо беспокоило любителей "мертвой" магии, они лишь пожимали плечами и демонстративно обустраивали свои подземные жилища в укромных и отдаленных от больших городов пещерках. Другой отличительной чертой и просто необходимой вещью для некромантов был болезненный и истощенный облик. Хорошим тоном считались впалые щеки, темные круги под глазами, тонкие губы с презрительно опущенными уголками рта и бледная физиономия. Особым шиком было иметь черные сальные волосы, спадающие небольшой прядкой на лицо.

И как вам скажет любой нормальный человек, эти признаки рано или поздно появятся у любого, кто будет проводить почти 365 дней в году копаясь днем и ночью в подземелье, постепенно забывая, что есть такие вещь как "душ" или "ванна"... Увы, но конец такого здравомыслящего гражданина был бы крайне неприятен, вздумай он высказать такую умную мысль Перхотьносу Зловещему, потомственному некроманту в шестом, обретающему в пещерке за вышеописанным зловещим входом.

Перхотьнос с самого детства страдал, если так можно выразиться, от избытка цветущего вида человека, пышущего здоровьем. И даже недовольство своим именем, которые ему дала полоумная мамаша, ни в коей мере не могло сравниться с муками по поводу своей внешности. Он искренне ненавидел свой нос картошкой и круглое добродушное лицо с розовыми щеками, а аккуратные губки бантиком ну никак не хотели кривиться в презрительной усмешке, положенной по статусу. И что самое страшное, даже волосы упорно предавали своего обладатели, завиваясь короткими белокурыми кудряшками... В общем и целом, Перхотьнос выглядел как классический торговец сладостями, который каждый день на радость стару и младу выкладывает на прилавок горы карамелек и цветного шоколада.

Но даже это не являлось самым страшным. Хуже всего то, что Перхотьнос Зловещий был... талантлив. Нет, скорее так: ТАЛАНТЛИВ. По-настоящему, без дураков. По секрету говоря, он был самым талантливым магом в своем роде, ежели б не одно НО... Некромантия и талант не всегда связаны друг с другом, точно так же мы не можем поставить знак равно между понятиями "шум" и "музыка", например. Самое лучшее слово, которое можно употребить в данном случае - это "склонность к...". Так вот Перхотьнос, урожденный Подкувыркинс (мамаша его обладала не только странной фантазией, но и не менее странной фамилией), был начисто лишен склонности к древнему Темному искусству, коим промышляли его отец, дед, прадед и еще не менее трех полузабытых предков, чьи черепа заботливо используются в виде подсвечников.

Ведь самое главное и приятное в некромантии - это сотворение всякой ходячей мерзости своими руками, приготовление различных вонючих и непонятных смесей зеленого цвета, с последующим разбрызгиванием оных над каменными алтарями древних и непонятных богов. И вот тут-то магический талант Перхотьноса пожимал метафорическими плечами и чинно удалялся в неизвестном направлении: любое мерзко пахнущее зелье в пухлых руках бедного некроманта превращалось в чудесные пузырящиеся напитки, источающие либо приятные запахи либо неземной янтарно-желтый цвет; традиционный черный котел с плавающей гадостью неизменно блестел как начищенное серебро, и в нем почему-то приятно булькала жидкость розового цвета, пахнущая фиалками... Темная магия упорно не давалась бедняге, заместо присылая свою "светлую" сестрицу, которая переделывала любую дрянь в нечто прекрасное, даже если в состав входили: ушная сера сприггана, яички импа, высушенный желудок волка и измельченные мозги оленя. Количество запаянных наглухо ароматных пузырьков превышало все разумные пределы, ими были заставлены все свободные полки и кладовые пещеры некроманта. А уж что получалось из предполагаемых зомби-помощников...

Перхотнось даже старался об этом не думать, в надежде листая очередной зловещий фолиант, обтянутый человеческой кожей (по-крайней мере, он так надеялся). Черная книжища недовольно зашипела, уловив мысли мага, и попыталась укусить его за пальцы. Перхотьнос раздраженно захлопнул её.

В своём стремлении найти спасение и по-настоящему чудовищные рецепты, он постоянно закупал специальную литературу у занюханных и плешивых человечков с треснутым пенсе на пористом носу (традиции и правила не чужды и книготорговой религии, хоть это и мало кто знает), но неизменно выкидывал книги после очередной порции фиалковой светящейся жидкости. Он был бы и рад оставить к даэдровой бабушке эту опостылевшую пещерку, воняющую как парфюмерный склад, но... кровь предков буквально вопила при одной мысли о теплых и уютный городишках, заставляя день за днем производить потрясающе качественную, но увы, совсем не некромантскую "продукцию". Перхотьнос вздохнул,

легонько щелкнул по своему шнобелю пальцем, что свидетельствовало о крайне степени сомнения, и поплелся к станку для производства умертвий, зомби, куксов и тому подобных "игрушек", с которыми вы точно не захотите встретиться один на один - в глубине души, как обычно, теплилась надежда, что сегодня уж ТОЧНО повезет, и вместо сочащегося разными жидкостями и смердящего как подмышки бога существа, не получится в который раз ЭТО...

На деревянном "столе", больше похожем на орудие пыток, уже были заготовлены конечности и другой расходный материал (описанием которого автор предпочел пренебречь, по причине приближающегося сытного ужина), оставшиеся, кажется, от неудачливого охотника за приключениями и бандита. При желание, на одной из бледных кистей всё еще можно было прочитать нечто вроде "Виват Септиму" и "Не забуду мать родную". Перхотьнос привычно прочистил горло, вскинул в театральном жесте пухлые руки и начал проговаривать корявые и каркающие слога древнейшего (и простейшего, надо сказать) заклинания поднятия и сотворения мертвых.

Полы мантии, словно вороновы крылья, встрепенулись под порывами потустороннего ветра, свечи, расставленные в углах мастерской, почти погасли. Резко похолодало... На последнем слове некромант против воли зажмурился в ожидании чуда... которого как обычно (будь проклято это слово!) не случилось - раздался тихий шипящий звук, наполненный перезвоном маленьких серебряных колокольчиков, взметнулось фиолетовое облако (на этот раз оно пахло ежевичиными карамельками), и на грубых, запятнанных деревянных досках появилось ЭТО, глупо хлопающее глазами. Опять! ОНО!! Перхотьнос тихо заскулил от бессилия и злости на весь белый свет, сыгравший столь злую шутку с потомственным темным магом, призванного творить зло, а не ароматизированные настойки. Кстати, если бы он был посмелее, то обнаружил, что является одним из первых парфюмеров Киродиила; впрочем, любой человек, нашедший пещерку после смерти некроманта (или самоубийства, тут уж все зависит от устойчивости психики оного), баснословно обогатиться, пуская за звонкую монетку небольшие пузырьки, так сейчас ненавидимые своим творцом.

Запахнув поплотнее мантию, Перхотьнос метнул ментальный импульс в ЭТО, заставив его послушно топтаться за его спиной, пока он угрюмо брел в одно из помещений пещеры, используемое как склад под неудавшиеся результаты экспериментов. Подрагивающей рукой он толкнул деревянную дверь и посторонился, пропуская ЕГО ко входу в просторную комнату, и на негнущихся ногах зашел сам...

...там, в полутьме, стройными рядами высились обнаженные женские силуэты. Идеальные, гладкокожие, пышноволосые: бретонки и женщины нордов, имперские красавицы и изящные смуглокожие эльфийки. И лишь мертвые, пустые глаза красавиц выдавали искусственное происхождение, в остальном же они были вершиной мечтаний любого мужчины..

О, как некромант ненавидел этот бессмысленный взгляд в вечность! С каким бы удовольствием он уничтожил бы эти полуживые доказательства своего позора! Но профессиональная гордость не позволяла ему этого сделать..

Рухнув на колени и беспомощно всхлипывая, Перхотьнос тоскливо взвыл, проклиная и себя, и магию, и чертовых кукол с метровыми ресницами...

Звук, понесся через туннели пещеры и, словно усиленный эдаким природным рупором, вырвался навстречу ночной свежести и дождю, заставив ближайшего волка подавиться своим ужином.

...жуткий, нечеловеческий крик пронзил деревянные стены трактира, заглушил шум разошедшегося ливня и будто ввинтился в уши отдыхающих путников. Все дружно вздрогнули и как по команде втянули головы в плечи...